Жёлтый фургон — Чёрный С.

— Почему вы, мадемуазель, плачете? — спросил француз-городовой у маленькой девочки, стоявшей на перекрестке улиц под платаном в позе потерпевшей крушение мореплавательницы, выброшенной на необитаемый остров.
— Со мной случилось несчастье… — Заплаканные серые глазки робко осмотрели огромного полицейского, и слезы быстро-быстро мелкими капельками покатились по щекам.
— Несчастье, мадемуазель? А вот вы мне расскажите, в чем дело, и никакого несчастья не будет.
— Школьники проходили мимо нашего отеля с музыкой… Я побежала за угол… Они так красиво шли в ногу, бум-бум! И опять за угол… И еще за угол!.. Пока не заблудилась…
Городовой пожалел, что у него в кармане не было ни простыни, ни большой скатерти. Обыкновенным носовым платком таких слез не осушишь.
— Хорошо. Вы как раз натолкнулись на такого полицейского, который отводит по домам маленьких заблудившихся девочек. Но прежде всего давайте сядем, вон там скамья. Когда мы сядем, мы будем почти одного роста, и нам удобнее будет разговаривать. Как вас зовут?
— Нина.
— Очень красивое имя, мадемуазель. Сколько вам лет?
— Кажется, пять, — всхлипнула девочка.
— Превосходно. Самое главное мы знаем. Теперь перестаньте плакать и постарайтесь припомнить: на какой улице вы живете.
Полицейский достал из-под толстого плаща толстую книжечку, в которой были бисерным шрифтом пропечатаны все улицы, все переулки, все бульвары Парижа, и бережно положил книжечку на колено.
— О, господин полковник! Я уже старалась припомнить, но как же я припомню, когда я не знаю названия нашей улицы? На углу у нашего отеля была прибита синяя дощечка с названием улицы, но она так высоко прибита, что я не могла ничего разобрать… И потом, господин полковник, вы меня извините, я еще не умею читать по-французски…
— Вы очень любезны, мадемуазель Нина, но я еще не полковник. Как называется ваш отель?
— Не знаю.
— С какого угла прибежали вы к платану?
— Не помню…
— Не было ли возле вашего отеля какого-либо большого здания, церкви, памятника? Подумайте хорошенько.
— Был. Против отеля стоял большой желтый фургон для перевозки мебели, но я думаю… что он уже уехал…
Нина горько заплакала. Все дома в Париже одинаковые, последняя надежда на фургон и та лопнула.
Полицейский задумался.
— Как фамилия ваших родителей?
— Щербаченко.
— Как?
— Щер-ба-чен-ко.
— Какая первая буква?
— Ща.
— Гм… Такой буквы во французском алфавите нет. Какой же вы национальности, мадемуазель?
— Раньше была марсельской, а теперь мы переехали в Париж.
— Да нет же. Турчанка вы, испанка или гречанка?
Нина обиделась:
— Турчанка! А еще говорите, что вы полицейский, который отводит заблудившихся детей домой… Я русская! И мама моя русская, и бабушка… Щербаченко!
— Да, да. Извините, мадемуазель Нина. Только у русских бывают такие фамилии, которых по первой букве ни в одном алфавите не сыщешь. Надеюсь, что во время своей прогулки вы не перешли границы своего аррондисмана. Пойдемте со мной в наш комиссариат, как-нибудь справимся уж с вашей фамилией. Напротив русский лавочник торгует, он нам поможет. А по фамилии и адрес ваш разыщем. Хорошо?
В комиссариат? Ах, как испугалась маленькая русская девочка! Мама и бабушка ждут, тревожатся, ломают руки, выбегают на подъезд отеля и спрашивают всех прохожих: где Нина? не видели ли вы Нины, пятилетней Нины Щербаченко с синим бантом в волосах? А Нина сидит в комиссариате, как бродяжка какая-нибудь… Справа и слева огромные полицейские кричат на нее, чтоб она не смела плакать, и пристают: какая первая буква твоей фамилии? Нет такой буквы «ща»! Боже мой, зачем она побежала за школьниками? Разве бабушка и мама не запретили ей дальше угла никуда не бегать?..
— Не пойду! Не пойду! Не хочу в комиссариат… Отведите меня домой!
Полицейский вздохнул. Посмотрел на колотившие по скамейке маленькие ножки, на трясущийся на голове синий бант… Откуда у маленьких детей столько слез берется?.. Что же с ней делать?
А вокруг скамьи народ собрался: старушки с корзинками, любопытные школьники, собаки какие-то сочувственно обнюхивали Нинины коленки. И все сразу говорят, лают, дают советы. Кто-то сунул Нине в руку банан. До бананов ли ей, когда она потеряла место своего жительства?..
* * *
И вдруг на всю улицу грохот. Из-за угла выкатил огромный желтый фургон, серые кони, на козлах толстый француз в синем колпачке, какие школьники носят.
Нина всмотрелась и со всех ног бросилась к лошадям: едва полицейский успел ее за юбочку назад отдернуть.
— Фургон, фургон!.. Тот самый фургон, который утром против нашего отеля стоял!
Полицейский поднял руку. Сытые серые кони, похожие на слонов, попятились назад и остановились. Веселый кучер, конечно, все знал: и название Нининой улицы, и название отеля…
Французы, улыбаясь, оборачивались. В самом деле смешно: огромный широкоплечий полицейский еле поспевает за маленькой пятилетней девочкой, которая его за руку вперед тащит. Точно не он ее, а она его ведет.
— Вы зайдете к нам, господин полковник? Пожалуйста, зайдите, мама и бабушка напишут вам по-французски мою фамилию… И потом у нас есть вишневка… Вы не знаете, что такое вишневка? О, это очень-очень вкусно! Только, пожалуйста, не говорите, что я так громко плакала, и что вокруг собрался весь Париж, и что вы хотели отвести меня в комиссариат…
— Хорошо, мадемуазель Нина… Только прошу вас, не называйте меня полковником и не бегите так скоро, а то вы оторвете мне руку.