Валя Зенкина — Гребенина А.М.

Четыре часа утра 22 июня 1941 года.
Шквал огня обрушился на Брестскую крепость.
— Гроза! — ещё не соображая, крикнула Валя, соскочила с постели и бросилась закрывать окно. Подбежала и увидела— стёкол в раме не было.
Небо полыхало огнём.
Мать трясущимися руками пыталась задвинуть заслонку в печи.
С потолка лилась вода.
Было слышно, как хлещет вода и на лестнице, откуда-то сверху, со стороны водонапорной башни.
— Что это, папа? Что? — перехваченным от испуга голосом прошептала Валя.
Отец, лихорадочно одеваясь, коротко бросил:
— Бомбят. Война, дочка!
И уже у двери, обернувшись, твёрдо сказал:
— Д а, это воина!..
Мать, бледная, прижимая руки к груди, так и застыла на месте.
— Что же нам делать, отец?
— Быстро одеваться и — вниз, в убежище! Здесь опасно. А я — в полк!
Мать засуетилась, не зная, что собрать отцу с собой.
Валя бросилась ей помогать.
Отец громко, почти приказывая, крикнул:
— В бомбоубежище! Скорей!
Мать бросилась к нему.
— Ну, ну, собирайтесь. И мне пора.
Он хотел ещё что-то добавить, но его уже звали с улицы.
Отец торопливо погладил Валю по голове, как-то неловко обнял жену и выскочил на улицу.
* * *
То там, то тут рвались бомбы, взметая к небу чёрные столбы земли.
Горели казармы, клуб, сараи.
Вражеский снаряд попал в склад боеприпасов, и там не переставая рвались снаряды, разбрасывая вокруг тысячи смертоносных осколков.
По двору метались полураздетые люди.
Бежать через двор в бомбоубежище было опасно, и мать с дочерью укрылись в небольшом строении возле электростанции.
Вместе с ними там спрятались и их соседи по дому.
В городе шёл бой.
Прижавшись к поленнице дров, женщины и дети сквозь сорвавшуюся взрывом дверь видели то, что происходило на улице.
Видели, как под натиском врага отступили пограничники, и в проёме двери замелькали чёрные мундиры немцев. Вот они ворвались в укрытие. На минутку замешкались в полумраке. Потом кто-то наугад бросил гранату.
Раздался взрыв.
Истошно закричала женщина, заплакали дети.
Валя в ужасе закрыла глаза и приникла к дровам, крепко сжимая своей рукой руку матери. Почувствовала, что кто-то грубо толкает её в спину. Обернулась и увидела прямо перед собой зловещее дуло автомата.
— Рус, быстро! — немец кивнул в сторону двери.
Понурившись, прижимая к себе вздрагивающих ребятишек, выходили на улицу женщины. Щурились от яркого света.
Их выгнали на берег реки Мухавец.
Было около полудня.
Нестерпимо палило солнце.
Мучительно хотелось пить.
Тут же, на берегу, лежали и сидели захваченные в плен раненые красноармейцы.
Вдруг совсем близко защёлкали выстрелы, засвистели пули.
Кто-то стрелял по охране.
Толпа пленных на берегу зашевелилась, подалась к деревьям, ища укрытия.
Загорланили немцы, раздавая вправо и влево пинки.
Выстрелы быстро стихли.
Там, в крепости, увидели детей и женщин и прекратили огонь.
— Стреляйте! Чего стали? — приподнявшись закричал один раненый. — Всё равно они нас перебьют. Слышите? Стреляйте!
К нему подбежал гитлеровец и, что-то приговаривая, стал избивать.
Раненый вздрагивал под ударами и глухо стонал.
Злость и ненависть к врагу охватили вдруг Валю.
Минута — и она уже около фашиста. Повисла на его руке, крича:
— Не смей! Не смей бить!
Удар оглушил её.
* * *
Очнувшись, Валя почувствовала, что кто-то тихонько гладит её по голове. Открыла глаза: над ней склонилась мама.
Девочка попыталась встать. В голове шумело.
— Эй, девочка, — окликнули её. Она обернулась на зов. Немецкий офицер поманил её пальцем. Валя подошла. Вопросительно взглянула на него.
— Ты идёт в крепость, — медленно, подбирая и коверкая русские слова, произнёс офицер. — И предлагай русский командование сдаться. Не-мед-лен-но. — Он немного помолчал. — Или смерть, — закончил он. — Поньял?
Валя кивнула.
Её посылали передать в крепость ультиматум.
— Я пойду вместе с мамой, — сказала она офицеру.
— С мамой? — морща лоб и силясь понять, переспросил он. —Вас ист дас «С мамой»?
— Ну с мамой, — повторила Валя, показывая в сторону матери. — Вместе, значит. Вдвоём.
Фашист понял. Лицо его приняло холодное и жесткое выражение.
— Найн, — отрезал он. — Нет. Матка оставайсь здесь. Ты один.
* * *
В сопровождении солдата знакомым путём Валя прошла обратно к электростанции.
Подведя к двери, немец втолкнул её во двор цитадели.
От резкого толчка Валя пробежала, согнувшись несколько шагов, но удержалась и не упала. Выпрямившись, она медленно пошла по двору. В голове мелькнула мысль: «Сейчас убьют. Это они нарочно сказали «иди, чтобы пустить пулю в спину. Это всегда таю>.
Но за спиной было тихо.
Тихо было и во дворе.
Горели, потрескивая, дома, дымились развалины.
Вся площадь была усеяна убитыми, и приходилось идти осторожно, чтобы не споткнуться.
Неожиданно где-то очень близко затрещал пулемёт. «Это из костёла, — определила девочка. — Есть ещё живые», — повеселела она и бросилась на зов пулемёта.
Вторая очередь заставила её лечь на землю. «Нет, — подумала Валя, — наши так шутить не будут». Она осторожно осмотрелась и короткими перебежками, поминутно залегая, устремилась к развалинам погранкомендатуры.
Хлоп. Опять выстрел. И крики:
— Валя! Сюда! Сюда, живей!
— Осторожно!
И снова пулемётная очередь из костёла.
В кровь содраны локти, колени. Но вот и конец пути. У окна её подхватили на руки, втянули внутрь. Поставили на пол. А она стоять не может: ноги подкашиваются.
Села на стул и смотрит.
Вокруг все свои, родные.
От волнения перехватило горло. Ни слова сказать не может.
И на неё смотрят. И молчат.
— Ты что же- это разгуливаешь в такое время по крепости? — прервал молчание старший лейтенант Потапов. — И одна? Мать-то где?
Торопливо и сбивчиво Валя рассказала всё, что произошло с ней, её мамой и всеми остальными. Когда дошла до немецкого поручения, на мгновение замялась.
— Ультиматум немцы вам предъявляют, — опустив голову, тихо проговорила она. — Просили передать: или плен, или смерть.
— Ультиматум, говоришь, — полуудивлённо, полунасмешливо повторил Потапов. — Как, товарищи, — обратился он к бойцам, — будем сдаваться в плен?
Зашумели, задвигались бойцы, заговорили, перебивая друг друга.
— Мы им покажем плен.
—Такого перцу на хвост насыплем.
— Ишь чего выдумал фашист — плен. До последнего будем драться, умрём, а врагу не сдадимся.
— Вот-вот, и я говорю: не сдавайтесь, — заволновалась Валя. — Они убьют. Это точно. Они всех убивают… просто невозможно, — вдруг всхлипнула она и уткнулась головой в колени.
—Ну, ну, дочка, успокойся, —ласково потрепал её по спине Потапов. — Пойдём-ка со мной. Потолкуем. Посторонитесь, товарищи!
Бойцы расступились, пропуская командира и девочку.
В подвале стоял полумрак, тянуло сыростью.
Слабый огонёк коптилки освещал группу людей. Лица их были измучены, покрыты копотью, одежда разорвана. Многие перевязаны. Кто-то вполголоса вёл счёт убитым и раненым.
Валя и Потапов подошли к столу. Им освободили место.
Какой-то военный пристально смотрел на неё. «Да ведь это Нюрин отец, лейтенант Кижеватов», — подумала девочка.
— А я вас не узнала, — смутившись, сказала Валя.
— Ничего, — проговорил лейтенант. — долго жить буду. Примета такая.
Потапов что-то объяснял окружавшим его военным.
— Надо спросить у неё, — сказал один из них.
— Валя, — обернулся к ней Потапов, — постарайся-ка вспомнить всё, что ты там видела. Сколько немцев у Мухавца? Как вооружены?
Валя напрягла память. «Вот если бы заранее знать, о чём здесь спросят, всё бы высмотрела».
Но и то, что случайно зацепила память девочки, пригодилось защитникам крепости.
— Всё? — спросил её Потапов, когда она замолчала.
— Кажется, всё.
— Молодец. Теперь вот что, — он внимательно посмотрел ей в глаза. — Если пойдёшь назад, —тихо проговорил Потапов, — запомни крепко: о том, что видела и слышала здесь, ни слова. Поняла? Забудь всё накрепко.
— Назад я не пойду! — Валя мотнула головой. — Здесь останусь. С вами.
— Постой, не торопись, —вмешался лейтенант Кижеватов, — может, и лучше… вернуться…
«Мама! У немцев мама! Вернуться?»
Валя вспомнила, что говорил немецкий офицер. Маму он не пустил. Оставил там, чтобы вернулась она, Валя. «Как поступить? Был бы рядом папа, он бы сказал, как поступить.»
Валя умоляюще посмотрела на Кижеватова.
— Ну, если ты так решила, — начал он, но не договорил — вбежал запыхавшийся боец.
— Товарищ старший лейтенант, — обратился он к Потапову, — немцы!
Все пришли в движение.
— Быстро наверх! — уже на бегу скомандовал Потапов.
Схватив оружие, за ним бросился Кижеватов.
— Да, — спохватился он, останавливаясь и обращаясь к одному из бойцов, — девочку отведите в лазарет».
* * *
— Господи, Валя, — всплеснула руками Екатерина Ивановна Кижеватова. — Нюра, — позвала она дочь, — смотри, кто здесь.
— Валечка, — заспешила к ней подружка. — Живая!
Екатерина Ивановна осторожно ощупывала Валю.
— Не ранена?
— Да нет же, тётя Катя, — освобождаясь от её рук, ответила Валя. — Всё цело. Вот только поцарапалась здорово, пока к вам ползла. Немцы опять атакуют.
Глухо ухали взрывы. Вздрагивала под ударами земля.
— Да, — вздохнула Екатерина Ивановна, — тяжко там сейчас.
— Тётя Катя, — начала было Валя, но не успела спросить.
— Раненых принимайте, женщины! — послышался хриплый голос санитара.
Сверху несли и несли раненых. Раненые стонали. Их ещё не успели перевязать. Кровью были забрызганы гимнастёрки, носилки.
Валя глядела на раненых, и ей стало не по себе, закружилась голова, она побледнела.
— Валя, — откуда-то издалека дошёл до неё голос Екатерины Ивановны, — иди сюда.
Превозмогая слабость, она пошла.
— Помоги.
Вдвоём они осторожно сняли с носилок раненого. Взглянув на него, Валя испугалась: глаза мутные, на лбу выступил пот». Раненый стонал, закусив губу от боли.
— Надо скорее врача, — заторопила она Кижеватову.
— Нет его, — ответила Екатерина Ивановна, продолжая расстёгивать на раненом гимнастёрку. — Ещё в пятницу уехал на полигон. Так что, — добавила она, распрямляясь, — все мы тут врачи. Ну-ка, подержи.
Они осторожно раздели раненого.
— Смотри, как надо, — говорила Екатерина Ивановна, бинтуя его. — Учись.
Валя перехватывала бинт. Руки тряслись. Стараясь не обращать внимания на кровь, на стон раненого, Валя осторожно бинтовала. Она освоилась быстро и уже сама, без помощи старших, перевязывала бойцов, приговаривала, подражая тёте Кате:
— Потерпи немного, родной. Сейчас будет полегче. Потерпи.
Раненые послушно затихали, отдавая себя во власть маленькой санитарки.
* * *
В тесном узком отсеке подвала не отходил от рации радист. Оттуда доносился слабей писк и потрескивание. То и дело прорывалась лающая немецкая речь. Казалось, что фашисты заполнили весь эфир.
Радист вполголоса чертыхался. Время от времени к нему прибегал из штаба связной и задавал один и тот же вопрос: «Что нового?» Радист неопределённо пожимал плечами, и боец так же торопливо убегал назад.
Крепость настойчиво искала связи с внешним миром. Что происходит? Сколько ещё надо продержаться до прихода помощи? Эти вопросы мучили всех. Но связаться с советскими войсками по ту сторону крепости не удавалось.
Намаявшись, Валя бессильно опустилась возле Нюры. Давно хотелось пить. От жары язык распух, и говорить было трудно. Девочка прислонилась к стене. Влажная стена приятно холодила затылок.
— Когда только всё это кончится, а Нюр?
— Не знаю, — тихо ответила та. — Отец говорит, вот-вот подойдут наши. Будем биться до последнего^.
«Отец! Где он? А мама! Что с ней? Живы ли?»
— Нюра, — Валя помедлила с вопросом, — о моём отце что-нибудь слышала?
— Н-нет, — протянула подружка.
И они замолчали.
«Он, наверное, сражается где-то там, со всеми, — подумала Валя. — Где?»
— Послушай, — перебила её мысли Нюра. — Здесь наши мальчишки. И Коля Новиков, и Котельников Петро.
— Ну да, — встрепенулась Валя. — Что они?
— Вернулись из разведки, — многозначительно сказала Нюра.
Валя посмотрела на подружку. «Мальчишки, они, конечно, не усидят на месте. Ищи их в самой гуще боя», — подумала она про себя.
— Знаешь, — снова начала Нюра, — они молодцы. Коля и ещё там ребята из музвзвода сами вызвались разведать Тереспольскую башню. Бойцы туда никак не могли пробраться. А они говорят: «Разрешите нам. Уж мы дойдём». И дошли. Да ещё склад с оружием обнаружили.
— Постой-ка, — остановила её за руку Валя, — возле рации что-то произошло.
— Пошли!
Радиста плотным кольцом окружили люди.
Девочки подобрались поближе. Еле- еле доносился голос диктора.
Долетели обрывчатые фразы: «Вероломный враг напал на нашу Родину. Грудью на защиту родной Отчизны!»
— Принимай гостинцы! — в окружении мальчишек появился сержант Бугаков.
Они ходили искать медикаменты и только вернулись, чумазые, усталые, в разорванной одежде. Гимнастёрка на груди Бугакова оттопырилась. В руках у Коли Новикова невесть откуда взявшийся рулон яркого ситца.
— Тише! — зашикали на них.
Опять в приёмнике что-то затрещало, и голос диктора пропал.
— Всё, — сказал радист. — Батарейки сели.
— Ты покрути-ка ещё, а? — просили радиста.
Он махнул рукой:
— Ничего не получится больше! Пойду доложу командиру, — и он заторопился к выходу.
— Ну что там? — к ребятам уже подходили женщины. — У далось что-нибудь найти?
— А как же, — удовлетворённо улыбались те. — Вот. Пожалуйте. Подкрепляйтесь.
Младший сержант расстегнул ремень и высыпал на стол шоколадные конфеты.
— Вот и материя вам. Приоденьтесь, — Коля Новиков положил рулон ситца.
— А лекарство, ребята, бинты… Ну что-нибудь? — спрашивала с надеждой в голосе Екатерина Ивановна?
— Нету лекарств, тётя Катя, — виновато, словно оправдываясь, заговорили разом мальчики. — Засыпало там всё. Но вы не беспокойтесь, — заверили они, увидев огорчённые лица. —-Мы ещё поищем. И найдём. Обязательно найдём!
Кто-то тронул Колю за рукав. Он обернулся и увидел Валю.
— Валька! Вот здорово! Ты как здесь оказалась? — Они отошли в сторонку.
Женщины у стола делили конфеты. Осторожно разрезали их, стараясь не раскрошить.
— Значит, не пошла назад? — деловито переспросил Коля. — Это правильно. Будем их отсюда бить. Помнишь, как в музвзводе один курсант пел:
«По морям и океанам
Красный вымпел над волной.
Не ходить врагам незваным
По берегам страны родной.»
Помолчали.
— Не ходить врагам незваным, — поднимаясь, повторил Коля. — Ну, я пошёл.
— Коль, постой, — задержала его Валя. — Ты моего папу не видел?
Он отрицательно покачал головой и заторопился к выходу.
* * *
Новый день начался бомбёжкой. Атаки немцев не утихали.
В подвале стоял глухой гул от рвущихся наверху снарядов. Порой бомбы рвались так близко, что трескались бетонные полы подвалов, а у людей от мощных воздушных ударов из носа и ушей шла кровь.
Кто-то предложил вывесить полотенце с красным крестом. От пехотной фуражки оторвали околышки, скрепили их булавками на куске простыни и выбросили в окно.
Некоторое время было тихо.
— Ну вот, — удовлетворённо промолвил один из раненых, —поняли немцы, что лежачего, значит, не бьют.
Последние его слова потонули в грохоте разрывов. Подвал заволокло дымом и пылью. В одном из отсеков рухнула стена, схоронив под собой, кто был там: женщин, детей, раненых бойцов.
Раненых с каждым часом становилось всё больше. В уцелевший отсек несли только тех, кто уже не стоял на ногах. Все, кто мог держать в руках винтовки, оставались наверху.
Валя, помогая взрослым, металась от одного раненого к другому.
— Дядя Володя, — Валя присела возле одного пограничника. — Дядя Володя, вас ранило?
— Ва-Валюха, — он виновато улыбнулся, — задело вот.
Плечо и голова его были забинтованы.
— Жжёт очень, — здоровой рукой он показал на голову. — Ох, как жжёт.
Валя вынула носовой платок, приложила его к стене. Платок впитал влагу. Тогда она опустила его раненому на лоб. Платок быстро высох. Валя снова приложила его к стене.
Казалось, пограничник задремал. Но нет, вот он открыл глаза.
— Дядя Володя!
Он взглянул на неё.
— Вы моего папу не видели?
Раненый закрыл глаза и тихо прошептал:
— Не видел, Валюха. Но слышал.
— Что? — подалась к нему девочка. — Что вы слышали?
— Много наших погибло, — пограничник помедлил. — Отец был там.
— Погиб? — Валя отпрянула от раненого.
Теперь ей стало понятно, почему так ласково называл её дочкой Потапов, почему поспешил уйти Коля, услышав её вопрос. Они всё знали. Машинально взяла она платок и вновь приложила к стене. Раненый открыл глаза.
— Валя!
Девочка не ответила ему. Молча, глотая слёзы, положила на лоб платок, поправила повязку. Потом поднялась и направилась к выходу.
Горячим воздухом обожгло лёгкие. Она закашлялась. Рядом просвистела пуля, выбив из стены сухой фонтанчик пыли. Валя спряталась за выступ. Сильно забилось сердце. Рядом, хоронясь за укрытиями, вели бой пограничники. Девочка хотела было перебежать к другому выступу, но чья-то тяжёлая рука опустилась ей на плечо.
— Стой! Куда ты? — рядом стоял Кижеватов. Голова забинтована.
— Ну куда ты в самое пекло лезешь? Не видишь, что ли?
Он увлёк её за собой внутрь здания.
— Зачем вышла?
— Дядя Андрей, — Валя сдерживала слёзы, — папу… Я… вот… хотела вам помочь.
Лейтенант обнял её, пытаясь как-то утешить, успокоить.
— Ну, дочка, ну! Не надо плакать. Иди вниз. Раненым и детишкам нужна твоя помощь. Слышишь меня? А ты их бросила. Как же так? А?
— Товарищ лейтенант, — окликнули Кижеватова, — боеприпасы кончаются.
— Знаю, — Кижеватов заторопился.
— Ну, иди, — он легонько подтолкнул Валю. — Иди. Помогай!
Валя пробралась обратно в подвал. «До чего же хочется питы». Она слизнула со стены капельку прохладной мутной жижи, но не почувствовала никакого облегчения.
— Вода! —у входа показался боец. Тяжело дыша, он шёл осторожно, бережно неся в руках котелок.
— Вот держите. — Он поставил его на выступ стены и устало опустился на груду битого кирпича.
Никто не мог понять, как только он умудрился пробраться к реке?
С первых же часов войны водопровод в крепости вышел из строя.
Колодцев в городе не было.
Оставался один путь — на реку.
Но немцы тщательно охраняли все подступы к реке. В прибрежных кустах они установили пулемёты. Казалось, что и мышь не проскочит. Сколько уже погибло наших. Немногие возвращались. Вот и этот боец остался жив.
Котелок взяли.
— Как будем делить?
— Детям и тяжелораненым по два глотка. Женщинам и раненым по одному, —распорядился боец.
Заплакал малыш, у которого после двух глотков отобрали котелок. За ним другой, третий.
— Катюша, — обращаясь к Екатерине Ивановне, хрипло проговорила одна из женщин. — Я пить не буду. Не хочу. Отдай мой глоток мальцу.
Отказались от воды и раненые.
— Валя, Нюра, девочки, — позвали их.
Валя подошла. Глянула на котелок и
отвернулась.
— Не хочу я, — еле выдавила она из себя.
* * *
Вдруг совсем неожиданно бой стих.
Тишина эта была непривычной и настораживающей.
Откуда-то послышалась песня.
«Показалось», — подумала Валя и потёрла себе лоб. Но песня не пропала. Отчётливо лились знакомые слова.
«Выходила на берег Катюша, на высокий берег, на крутой.»
— Наши! —все бросились обниматься. Не скрывая слёз, плакали бойцы. Просветлели лица.
— Наши, товарищи, дорогие!
Впервые за последние дни люди улыбались.
Вдруг песня оборвалась. Раздались какие-то щелчки, и вслед за ним мужской голос произнёс: «Доблестные защитники Брестской крепости, к вам обращается немецкое командование. Всем предлагается сдаться в плен, обещаем сохранить жизнь. На размышление — час».
Все молчали.
В тишину ворвалось чёткое размеренное биение часов.
Часы отстукивали минуты. Иногда бой часов прерывался, и тот же голос напоминал:
— Осталось 40 минут. 25… 10… 3… Одна минута.
Послышался гул самолётов.
— Приготовиться к бою! — скомандовал Кижеватов. — Женщины и дети — в дальний угол под стены!
* * *
На непокорённую крепость снова обрушился шквал огня.
При каждом ударе худенькое тельце Вали вздрагивало, и она прижималась к раненому, словно хотела укрыть его от опасности. Он попытался встать, сжимая в руке винтовку, но не смог.
— Обопритесь, дяденька, — Валя подставила ему своё плечо. — Да не бойтесь, не упаду. Я сильная.
Вдвоём они с трудом добрались до амбразуры.
Устроившись поудобнее, боец открыл стрельбу.
— Эх, патронов маловато, — огорчённо проговорил он.
Валя скрылась в подвале. Через несколько минут она вновь появилась у бойницы.
— Возьмите, — протянула она бойцу несколько патронов. — Там собрала, — показала она назад, где лежали тяжелораненые.
— Ах ты санитарочка наша! — прошептал боец, заряжая винтовку. — Ай да помощница.
Когда бой немного притих, откуда-то вынырнул Коля и спустился в подвал. Он отыскал Валю и неловко, словно стесняясь, сунул ей в руку плитку шоколада.
Валя с удивлением разглядывала гостинец.
— Откуда это?
— Да с немца сняли.
Немного отойдя в сторону так, чтобы не слышала Валя, он сказал:
— Ведь слабенькая. А мы уж как-нибудь обойдёмся. Не привыкать.
Она посмотрела на Колю и как будто увидела его впервые.
Он стоял перед ней повзрослевший, возмужавший.
Она отломила кусочек от плитки и протянула Коле.
— Ну вот ещё, — сказал он в ответ и выскочил из подвала.
* * *
Много дней и ночей продолжался неравный бой с немцами.
Оставшимся в живых бойцам не хватало боеприпасов.
Дети и женщины гибли от голода, жажды, от артиллерийского обстрела и бомбёжек.
Жизнь в крепости становилась всё невыносимее.
И вот тогда, чтобы хоть как-то выйти из создавшегося тяжёлого положения, чтобы спасти оставшихся ещё в живых, командование обороны решилось на последний шаг. Оно приказало женщинам забрать ребятишек и сдаться в плен. Как ни ненавистна была даже мысль о плене, всё же с ней приходилось мириться. Другого выхода не было.
* * *
Настал день, когда женщины и дети покинули крепость.
Бойцы переправили их на резиновых лодках на другой берег Мухавца, а сами вернулись обратно. Для них бой не кончился.
Вместе со всеми ушла и Валя, маленькая санитарка Брестской крепости.
Много ещё потом пришлось ей пережить.
Разные испытания выпадали на её долю.
Но она выдержала.
Выстояла. Ей удалось соединиться с мамой. Они вместе вырвались из фашистского плена и продолжали борьбу с ненавистными оккупантами уже в партизанском отряде.
* * *
Советское правительство высоко оценило мужество юной участницы обороны Брестской крепости. Валя Зенкина награждена боевым орденом Красной Звезды.