Подарок — Скребицкий Г.А.

Бывало, кто к нам ни придет, все говорили, что наш дом – настоящий зверинец: у нас в комнате жили птицы, белка и ручной ёжик.
А однажды зимой я папе принёс замечательный подарок.
Нашел я его с Костей, моим товарищем.
Мы гуляли в лесу за селом.
Увидели старый пень, трухлявый весь, и стали его разламывать.
Вдруг Костя нагнулся:
— Смотри, Юра, что это?
Я тоже нагнулся. Вижу — в середине пня, в самой трухе, что-то блестит, как золото. Колечко какое-то. Только большое, вроде браслета.
Костя говорит:
— Может, клад?
Поднял да как бросит! Как закричит:
— Змея, не трогай!
А змея упала в снег и не двигается.
Мы взяли палки, начали шевелить, но она не разворачивалась.
Костя даже на палку её поддел. Змея и тут не пошевелилась.
Значит, думаем, мёртвая. Я её пальцем потрогал— твёрдая, высохла совсем.
Костя говорит:
— Это змея медянка. Она, когда живая, страшная: как ужалит, так и умрёшь.
А я сказал:
— Неправда, что ужалит. Папа мне говорил — змеи не жалят, а кусают. У них никакого жала и нет, а есть зубы, а в зубах мешочки с ядом. Как укусит змея, так в рану из мешочка яд и выпустит.
— Это неважно — укусит или ужалит, — говорит Костя. — Всё равно умрёшь.
Мы взяли мёртвую змею в руки и стали рассматривать: красивая такая, блестит, будто медная.
Мне папа о таких змеях ещё ничего не говорил. Он рассказывал, что у нас есть гадюки — серые и чёрные. Они кусаются и ядовитые. А ужи не ядовитые и не кусаются, только шипят и язычок быстро-быстро высовывают. Кто не знает — думает, что это не язычок, а жало, и боится.
А я не боюсь. Ужа очень просто от гадюки отличить, потому что у него на голове два жёлтых пятнышка, а у гадюки таких пятнышек нет.
Ужей и гадюк я знаю, а вот медянку только первый раз увидел.
Я попросил Костю мне её отдать.
Он согласился. Только сказал, чтобы я ему рыболовных крючков дал.
Я положил змею в карман и побежал домой. Мне хотелось сразу же папе её показать. А дома мама сказала, что папа к больным в другое село уехал и приедет совсем поздно.
Тогда я решил ему сюрприз устроить: положил змею на письменный стол рядом с чернильницей, а сверху промокашкой прикрыл, чтобы мама раньше не увидала и не выкинула. Папа приедет, начнёт что-нибудь писать — и найдёт мой подарок.
Так и устроил, а сам опять гулять ушёл.
Потом меня позвали обедать. Я сразу же заглянул к папе в кабинет.
Открыл дверь, гляжу — промокашка на полу валяется, а змеи нет.
Я к маме:
— Зачем выкинула с папиного стола мой подарок?
А мама и не понимает:
— Какой подарок? Я ничего у папы со стола не брала.
Я растерялся, молчу, а сам думаю: «Как же так? Если мама не брала, значит, змея сама убежала? Значит, она не мёртвая, а только притворилась?»
Мне стало страшно: ведь она ядовитая! Ну как теперь всех нас перекусает?
Я никому ничего не сказал. Надел отцовские кожаные рукавицы и стал искать змею. Целый день лазил под стульями, глядел за шкафами, но так нигде и не нашёл. Только под кроватью на тёплых туфлях комочком спал наш ёжик — Пушок. Он всегда там спал. И мама на него за это очень сердилась.
Мама захочет, бывало, надеть туфли — сунет ногу под кровать, а он как подскочит, как кольнёт её в ногу, да ещё зафырчит, чтобы его не беспокоили.
Я все комнаты обшарил, измучился, а змею не нашёл. Значит, думаю, она в какую-нибудь щёлочку выползла и удрала из дому. А всё-таки мне было немножко страшно: что, если она где-нибудь спряталась и сидит?
Вечером мама пошла за чем-то в коридор да вдруг как вскрикнет:
— Ой, что это!
Я выскочил из комнаты и прямо к маме. Смотрю — она на стул забралась, на пол глядит, а на полу наш ёжик схватил в зубы медянку и треплет. Тут наружная дверь отворилась, и вошёл папа.
— Что случилось? — спрашивает. Мама на пол показывает:
— Змея, змея!
Папа подбежал, нагнулся, схватил ежа и начал у него змею отнимать.
Вижу — у папы в руках моя медянка, совсем живая, вертится, за пальцы хватает.
Испугался я.
— Брось, брось!.. — кричу ему. — Это змея! Медянка!
А папа засмеялся и говорит:
— Чего вы шумите? Это вовсе не змея, а ящерица, только безногая.
Я даже не поверил:
— Куда ж она ноги девала?
— Никуда не девала, — говорит папа. — Такая ящерица есть, и называется она медяница или веретеница. Она совсем не ядовитая.
Тут я сразу перестал бояться, подбежал к папе и стал просить, чтобы медяницу в банку посадили. Но мама и слышать не захотела.
— Уберите,— говорит,— эту гадость, я всё равно в доме её держать не позволю.
Папа унёс ящерицу к себе в кабинет и меня с собой позвал.
— Это очень удивительно, — сказал папа: — откуда медяница могла зимой к нам в дом забраться?
Тогда я ему всё рассказал: как я её из лесу принёс и на стол положил. А она была не мёртвая, а только притворилась.
— Не притворилась, а очень глубоко спала,— объяснил мне папа. — Она ещё с осени в трухлявый пень забралась и там заснула на всю зиму. Так все змеи и ящерицы делают.
Папа достал банку, наложил бумаги, потом посадил туда ящерицу, завязал банку марлей и отнёс в кладовую. Он сказал, что медяница на холоде опять заснёт и будет спать до весны. А весной, как солнышко пригреет, она проснётся, и мы её в лес выпустим.
Так и было. Медяница у нас в банке заснула и проспала всю зиму. Мы про неё совсем и забыли, а весной, когда вспомнили, поглядели — а банка пустая. Значит, она проснулась и выползла. Наверное, банку плохо завязали.
Мама как узнала, что медяница опять ушла, испугалась и очень рассердилась на нас с папой.
Долго потом мама каждый вечер перед сном под всеми стульями, под кроватями, за шкафами смотрела и всё ворчала на нас, что мы, наверное, скоро крокодила в дом притащим.
А мне и вправду тогда очень хотелось крокодила завести, хоть самого маленького.