Два белых, третий — как снег — Бианки В.В.

Так в арифметике.
А в лесу бывает иначе.
Возьми карандаш — решим пример.
У занесённой снегом опушки жил хищный зверёк — горностай. Тело у него было сильное, как рогаточная резинка толщиной с колбасу. Пастишка была полна острых зубов. И был он невидимкой: весь белый на белом снегу. Только на конце хвостика чёрное пятно. Но это не в счёт: ведь и на снегу бывают соринки.
Тут же, рядом у опушки жила белая сова. Она была большая. Своими широкими пуховыми крыльями она могла бы прикрыть целого зайца. И так была сильна, что спокойно могла бы унести этого зайца по воздуху. Клюв у неё был крюком, и на каждой лапе по четыре крюка — два спереди, два сзади. Она тоже была невидимкой: вся белая, чёрное пятно только на голове. Но оно тоже не в счёт.
Вот один и другой житель лесной опушки. Но если бы мы захотели сложить их:

,у нас ничего не вышло бы.
Горностай и белая сова не желали складываться — ни пищей, ни жилищем — ничем. Жили розно. Охотились каждый сам по себе. А если приходилось встретиться, горностай сердито стрекотал и скалил все свои страшные зубки, сова громко щёлкала клювом, и каждый скорее спешил восвояси, подобру-поздорову.
И ещё жил на той опушке молодой зайчишка, беляк. Весь как снег, только самые кончики ушей чёрные. Эти два чёрные пятнышка в счёт, держи их у себя в уме. Они-то и подвели зайчишку.
Хороший был зайчишка: пушистый, робкий. На день он забирался под какую-нибудь частую ёлочку на опушке и спал. Ночью ходил в луга — своровать немножечко сена из стогов. И при этом ужасно как боялся попасть белой сове в когти или горностаю в зубы.
Вот и ещё житель, а складывать всё нельзя:

Начнёшь складывать, а в это время то ли горностай, то ли сова зайчишку и съест. И вместо сложения получится вычитание. Лучше не будем и пробовать.
Но в лесу со всячинкой.
Случилось вот что.
Бежит раз утром зайчишка на свою опушку. Тут пень снегом, как шапкой, накрыт. Зайчишка и присел за ним, ушами шевелит, слушает: нет ли кого на опушке? Не опасно ли дальше бежать?
А горностай из куста и сова с луга уже приметили: будто чёрных две мушки вьются над пнём. Белая сова и днём отлично видит.
Горностай нырнул в снег, пробежал под ним и бесшумно вскочил на пень. И сова стелет-летит бесшумно над самым снегом — к пню.
Горностай прыг зайчишке на спину!
Зайчишка как подскочит с перепугу!
А в воздухе его сова цоп в когти!
Одной лапой в зайчишку, а другой-то в горностая: некогда ей было разглядывать, кто на зайчишке верхом сидит.
И стало тут в лесу, как в арифметике: сложились один зайчишка и два хищника — все три жителя лесной опушки — вместе:

Да только ненадолго: на один коротенький миг.
Бросил горностай зайчишку, впился всеми зубами сове в горло.
Бросила сова зайчишку, вцепилась всеми когтями горностаю в спину.
Зайчишка в снег упал.
Горностай сове зубами горло перервал.
Сова горностаю когтями спину переломила.
Упали оба мёртвые.
А зайчишка вскочил — и в лес.
Тут уж, сам видишь, в арифметике, как в лесу: сложились трое, остался один:

И не напрасно горностай и белая сова с самого начала не хотели складываться. Сложились:

Ноль получился.
Потому что мёртвые, хоть и хищники, — они всё равно не в счёт, — чистый ноль.
Зайчишка и тот их теперь не боится.